В сентябре 2020 года в Минске задержали Никиту Литвиненко и его троих друзей. В основу их обвинения легли признания, написанные сотрудниками якобы от имени мужчин. Чтобы их подписали, мужчинам ломали пальцы на руках. Через год Никиту и его друзей осудили к лишению свободы. В шкловской ИК-17 минчанин провел восемь месяцев в одиночной камере помещения камерного типа (ПКТ) и штрафного изолятора (ШИЗО). За два месяца до освобождения его осудили за «неповиновение администрации колонии» и назначили еще один год заключения. Никита рассказал «Вясне» про отношение администрации к политзаключенным и условия в ШИЗО в ИК-17, про смерти заключенных из-за неоказания им медицинской помощи, а также про вредную работу в колониях.
«Зафиксировали руку и начали ломать пальцы»
Мужчину задержали 13 сентября 2020 года в Минске вместе с двумя друзьями. Им дорогу перекрыли два тонированных буса без номеров, из которых выбежали люди в масках.
«Нас постелили на асфальте, натянули майки на голову и в бусики закинули. Там немного побили руками и ногами. Мы лежали между сиденьями на проходе. В таком положении мы поехали в РУВД.
Первые документы, которые мне дали на подпись, были с непонятными объяснениями, которые были за нас написаны и на основе которых выстроили все обвинение. Когда мы отказались подписывать, нам начали ломать пальцы. Поэтому мы вынуждены были подписать их. Одна рука была пристегнута к стулу сзади, а вторую они зафиксировали и начали ломать пальцы. В объяснениях было написано, что я в такое-то время шел на демонстрацию, готовился к массовым беспорядкам, хотел использовать рогатку и металлический подшипник, чтобы стрелять в сотрудников милиции.
Потом поснимали нас на видео, которое нигде потом не выкладывали. Там мы просто рассказывали, кто мы и куда мы шли. Потом мы сидели в обезьянниках до ночи».
Позже мужчин перевели в ИВС на Окрестина, где на следующий день осудили по по ст. 23.34 КоАП (Участие в массовых мероприятиях). Никите назначили 14 суток и отправили отбывать арест в жодинскую тюрьму. На Окрестина Никиту привезли избитого, но время медицинского осмотра врач у себя пометила, что он сам где-то упал.
«На второй или третий день на Окрестина на улице к окну подошел наш четвертый друг, которого тоже потом задержали, и он на табличке написал большими буквами, что против нас уголовное дело. Но нам про это сразу ничего не говорили».
За несколько дней до окончания административного срока за мужчинами приехали сотрудники ГУБОПиКа, чтобы отвезти задержанных в Следственный комитет в Минск. Там Никите и его друзьям предъявили обвинения по ряду статей Уголовного кодекса за участие в протестах в августе 2020 года. Сразу после этого их ненадолго перевели в СИЗО-1 на Володарского, а затем на полгода в Жодино.
Выводили во дворик на прогулку и там ставили на «растяжку». Условия содержания в СИЗО
Во время массовых задержаний в 2020 году силовики отличались своей жестокостью по отношению к протестующим, но на Володарского, по словам Никиты, к ним физического насилия не применяли.
«Я не считаю всякие подзатыльники какой-то жестокостью, конечно, это все было, и в автозаках порой били. Но это не такие избиения, которые можно назвать пытками.
Когда на Володарского привезли, то там не было физического насилия, просто не давали мыться, несколько дней не давали есть. Людей было очень много, не давали постельное белье первые сутки. Когда нас привезли туда во второй раз, то там все еще были переполненные камеры, потому иногда ночью приходилось некоторым не спать, а отсыпаться уже днем.
В Жодино тоже, понятно, условия были не очень: много тараканов в камере, много плесени, отсутствие прогулок, дневного света. Не было отопления, поэтому приходилось спать в шапках, куртках, штанах и ботинках, ночью даже порой замерзала вода в кружках. Там не били, но иногда выводили во дворик на прогулку и там ставили на „растяжку“. В это время прибегал „резерв“ в масках, и нас пару раз ударили по ногам».
Перед началом следственных действий по делу Никиту и его друзей снова перевезли на «Володарку» на полгода. До суда Никиту все время удерживали в камерах, в которых, кроме него, больше не было политзаключенных.
В июле 2021 года Никиту, а также Яна Фалькина, Владислава Борисова и Владимира Матюха, приговорили к лишению свободы. Никите назначили четыре года колонии.
«Перед каждым заседанием, к нам приезжал утром конвой, нас сначала полностью обыскивали сотрудники Володарского, потом конвой, потом нас везли на суд в автозаке в наручниках, затем дополнительный обыск в суде, там каждый из нас сидел в одиночном „стакане“».
«Умерло три человека просто из-за того, что им не оказывали помощь»
Срок бывший политзаключенный отбывал в шкловской колонии № 17, где незадолго до его перевода умер Витольд Ашурок.
«Я попал в колонию спустя очень короткий промежуток времени после смерти Витольда. Но там и при мне умирали люди, человек, наверное, пять. Из моего отряда умерло три человека просто из-за того, что им не оказывали помощь. Понятно, что люди были не здорового образа жизни, но при желании им можно было помочь. То есть померили давление, дали таблеток, отпустили. И так происходило несколько раз. Потом человек сходил в баню, помылся, видимо, давление поднялось. Пришел в медчасть, сказал, что ему плохо, его отправили в отряд, где он умер».
«Ставят на „растяжку“ и дубинками бьют по рукам и ногам»
Шкловская колония известна, благодаря особой жестокости сотрудников администрации. Правозащитниками зафиксировано множество свидетельств избиения и жестокого обращения по отношению к политзаключённым в ИК-17. Никита Литвиненко — не исключение:
«Отношение администрации беспощадное, никакой жалости нету. Есть только презрение, злоба, высокомерие и понимание того, что они могут делать с нами, что захотят. Избиения чаще происходят в карцере, особенно когда там еще не было видеокамер, еще в комнатах для обыска, там, где камер нету, ну и в коридорах, в „слепых зонах“, где они могут дубинками бить. То есть ставят на „растяжку“ и дубинками бьют по рукам и ногам. Это все было при мне и, как я понимаю, есть и сейчас.
Это касается в первую очередь политзаключенных, а также тех, кто много „выступает“, но таких людей практически нет.
Лично каждый день стоял там на „растяжках“ по несколько часов. Ударили меня всего пару раз, но не дубинкой, а берцами, потому что я недостаточно расставил ноги».
Работа для политзаключенных в шкловской колонии
«Я работал на участке низкоквалифицированного труда, где разбирал свинец, медь, алюминий, все провода, кабеля и колол дрова. Ну и была печка, в которой мы жгли телефонные кабеля. По большей части администрация старается нагружать такой работой именно отряды с политзаключенными. Есть и те, кто работает на швейном производстве, но их не так много».
«Привлечение внимания к себе — прямая дорога в карцер»
По словам мужчины, на работу заключенным приходится ходить даже во время болезни. Обычно могут просто дать таблетки, «если повезет — на день больничный».
«Стоматолог в колонии есть, и даже стоматологическое оборудование, то есть могут поставить временную пломбу, например. Но к нему просто не попасть, потому что очень большие очереди. Чтобы к нему записаться, нужно пробивать к нему дорогу, а это значит — привлекать к себе внимание. А если это политзаключенный, то это не очень хорошо. Потому что привлечение внимания к себе — прямая дорога в карцер».
«Я не помню дня, когда в ШИЗО не находился бы политзаключенный»
Штрафной изолятор и ПКТ находятся в одной камере, могут меняться только условия. Когда Никиту из ПКТ формально переводили в условия ШИЗО, то у него просто забирали лишние вещи и матрас. Камеры рассчитаны на два, четыре или шесть человек. Но, как отмечает Никита, в основном там сидит один человек.
«Как-то так получилось, что-либо меня пропустили, либо потеряли, но первые месяца полтора-два на меня никто не обращал внимания. А потом они уже поняли, что я сижу без нарушений и штрафного изолятора и потихоньку начали писать на меня рапорта и лишать свидания, садить в карцер.
Потом уже в мае меня закрыли окончательно, то есть я восемь месяцев просидел в одиночке в ПКТ и ШИЗО.
Сама камера ШИЗО и ПКТ не отличается, только условия другие немного. В изоляторе ничего нету кроме тапочек, пасты, щетки и куска мыла, который выдают. А начальник дополнительно своим указом запретил иметь и нательное белье, как в изоляторе, так и ПКТ. Хотя УИКом (уголовно-исполнительный кодекс) это разрешено в зимний период времени. И в ШИЗО, и в ПКТ круглый год открыто окно, то есть там постоянно холодные сквозняки. Отопление не работает, а если работает, то регулируется сотрудниками и еле-еле теплое. В ШИЗО постоянные „растяжки“. За все время нахождения в Шклове я не помню дня, когда в ШИЗО не находился бы политзаключенный.
Я даже не знаю, как описать, как там холодно в межсезонье. Этот холод перерастает в физическую боль. В это время очень сыро, по стенам течет. Невозможно даже заснуть, потому что колотит.
ПКТ отличается наличием книг, письменных принадлежностей, на ночь выдают матрас, есть кипятильник и кружка, и можно раз в месяц „отовариться“ на одну базовую величину».
«Приговор вынесли за два месяца до освобождения». Новый суд
В ноябре 2023 года против Никиты возбудили уголовное дело по ст. 411 УК (Злостное неповиновение требованиям администрации колонии).
«Потом ко мне пришел следователь и ознакомил меня с делом по 411-й. Меня осудили дополнительно на один год. Приговор вынесли за два месяца до освобождения. На пару месяцев я поехал в Могилев на апелляцию, а потом этапировали в ИК-9 в Горки. Там условия лучше, чем в Шклове. Режим намного мягче».
В новой колонии во время карантина Никиту дважды отправляли в ШИЗО за отказ от уборки, но позже нарушения не выписывали.
«На работе там я сначала бил поддоны, а потом чистил алюминиевые кольца. Понятно, что от такой работы была очень сильная усталость. Постоянная грязь, высмаркиваешься черным, потому что там просто нечем дышать, нету рабочей одежды, негде помыться, негде постираться».
Никита вышел на свободу 10 марта 2025 года. Суд ему назначил полтора года «превентивного надзора».
«Одним из условий было нахождение дома с 10 вечера до 6 или 8 утра. И в 22.01 мне уже звонила в двери милиция и проверяла, дома ли я. Два раза в неделю отмечаться в РУВД, обязательное трудоустройство в течение двух недель».
Сразу после освобождения бывший политзаключенный выехал из Беларуси и теперь находится в безопасности.