Журналист украинского информационного агентства УНИАН Дмитрий Хилюк провел в российском плену более 3,5 года. В интервью «Радыё Свабода» он рассказал, как его вывозили через Беларусь в Россию, о первых днях войны, условиях в российских тюрьмах и о том, как украинцев 24 августа 2025 года возвращали в Украину через Гомель.
После российского военного вторжения в феврале 2022 года Дмитрий Хилюк до последнего передавал новости о боевых действиях в Киевской области. В марте российские военные похитили Дмитрия на подворье его собственного дома в деревне Казаровичи в Вышгородском районе на Киевщине. Вместе с другими гражданскими и военными украинцами вывезли в Россию через Беларусь.
Он прошел через известный фильтрационный лагерь в Наровле Гомельской области и через две тюрьмы в России — в Новозыбкове на Брянщине и в поселке Пакино Владимирской области.
«Эти оккупанты повторили путь нацистских оккупантов в 1941 году»
За полгода до российского военного вторжения, когда уже ряд иностранных разведок и экспертов предупреждали о вероятном нападении России на Украину, Дмитрий Хилюк не верил в полномасштабную войну и сначала воспринял эвакуацию дипломатических представительств из Киева как проявление панических настроений.
«Я подозревал, что, возможно, будет большое и серьезное обострение на востоке, но того, что они пойдут на Киев, я не ожидал. Это было шоком. Когда это произошло, я упомянул публикацию бывшего депутата Татьяны Черновол за год или два до этого, в которой она писала, что беларусское направление совсем неприкрыто, там нет военных, ничего нет. А когда, собственно, россияне уже пошли войной, люди начали напоминать, что эти оккупанты повторили путь нацистских оккупантов в 1941 году, так как и тогда на Киев пошли с севера. Такой символизм», — вспоминает Дмитрий.
По его словам, и до войны он относился к Александру Лукашенко, который предоставил территорию Беларуси для российского вторжения, как к «путинской марионетке».
«Мне кажется, что этот человек уже очень давно несамостоятелен в своей стране. Хотя его многие называют диктатором, но он там диктатор только при условии, что это ему позволяет и стимулирует его хозяин во всех смыслах — президент России. Абсолютно несамостоятельный», — объясняет он.
То, что Лукашенко предоставил беларусскую территорию для российского вторжения, Дмитрий назвал «малодушным и подлым поступком».
Из Украины вывозили с завязанными руками и глазами
Дмитрия задержали 3 марта 2022 года вместе с отцом, когда они вышли из укрытия посмотреть, сильно ли пострадал их дом от обстрелов. Позже отца освободили, но перед этим имитировали его расстрел, а Дмитрия сначала перевезли в поселок Дымер, а потом в Гостомель. Уже оттуда на военной машине его вместе с другими пленными увезли через Беларусь в Россию. Всю дорогу они были с завязанными руками и глазами.
«Тогда, 16 марта, был солнечный день, мы выехали из Гостомеля, я чувствовал, что солнце нам светит в спину, и поэтому понял, что мы едем в направлении к северу от Киева. Ехали долго, где-то пять часов. В машине сидел охранник, который следил, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не снял повязку или расслабил ее, чтобы может было что-то увидеть. Кто пытался это сделать — толкали прикладом автомата, чтобы боялись», — вспоминает журналист.
Когда машина остановилась, Дмитрий понял, что их привезли в Беларусь.
«Я немного оттянул скотч от глаз, выглянул в окно и увидел какое-то административное здание. На нем были три флага — посередине беларусский государственный красно-зеленый и по бокам еще какие-то, которых я не узнал. Там же стояли несколько легковых машин с беларусскими номерами. Гораздо позже я узнал, что это было в Наровле. Мы это место назвали „Вапна“ (известь. — Прим. ред.) Нас забросили в холодное помещение без окон, с дверью, как на складах сельскохозяйственного назначения, обычно используемого для картофеля, там стены были побелены известью, и мы все были запачканы в ней», — рассказывает журналист.
По его словам, в этом фильтрационном лагере хозяйничали только российские военные, включая представителей кавказских народов.
«Беларусов там я ни разу не видел — ни гражданских, ни военных. Были российские военные, в том числе люди с характерным акцентом и обликом представителей кавказских народов. Говорили, что это могли быть чеченцы. Один из них звонил домой и разговаривал на совершенно незнакомом мне языке. Удивительно, что потом он разрешил позвонить одному нашему пленному военнослужащему, который успел сообщить родственникам, что он в плену. Но все же запретил говорить, где мы находимся», — говорит Дмитрий.
В «Вапне», как называет Дмитрий наиболее известный фильтрационный лагерь в Наровле, украинских пленных продержали более суток. Им давали есть, но медицинской помощи не было.
«Были два наших военнослужащих, которых из Гастомеля везли на носилках. Один из них, видимо, был ранен, а у другого отмороженные ноги. Их наши же пленные кормили из ложечки, так как они не могли сами есть. Но к ним никто не подходил, не было медицинской помощи. Они просто лежали на носилках, и ими опекались другие пленные военные. Я не помню, чтобы к ним кто-то подходил из врачей-гражданских или военных. Нас там было около 60 человек. Был сильный стресс», — вспоминает журналист.
На следующий день украинцев снова погрузили в армейские автомобили с заколоченными фанерой окнами и увезли в сторону России.
«Снова завязали глаза, и тогда уже вообще невозможно было подсмотреть, куда нас везут, даже солнца не было видно. Нас увезли с завязанными за спиной руками. Уже через час такого сидения стало дискомфортно и дурно. Люди просили перестегнуть наручники вперед, чтобы руки были перед собой, а не за спиной, но они грубо отказывали», — говорит Дмитрий.
Таким образом их везли к Новозыбков Брянской области без всяких остановок.
В Новозыбкове среди пленных был гражданин Беларуси
Дмитрий Хилюк рассказал, что в Новозыбкове среди пленных, которых россияне вывезли из Украины, был и беларус.
«Его задержали в Киевской области. Он был в Украине, когда произошло нападение России, и тогда пешком пошел в сторону Беларуси, убегал домой, надеялся, что его пропустят, так как он иностранец и имел беларусский паспорт. Я знал его имя, но сейчас не припомню, много времени прошло. Его могут помнить те ребята, которые, к сожалению, пока остаются в российском плену, которых с ним задержали и которые были с ним в Новозыбкове в камере. Его также оформили как военнопленного», — сказал журналист.
По словам Дмитрия, всех гражданских, которых россияне вместе с ним вывезли в Россию, оформляли именно как военнопленных.
«Радыё Свабода» обратилась в Международный комитет Красного Креста (МККК), который выполняет роль посредника при обменах пленными между Россией и Украиной, чтобы получить дополнительные сведения о пленном беларусе и нынешнем месте его пребывания.
Однако в МККК отказались давать какую-либо информацию об этом случае.
«Как правило, МККК публично не комментирует отдельных дел. Мы не предоставляем достаточно подробных сведений о военнопленных и задержанных, связанных с международным вооруженным конфликтом между Россией и Украиной. Мы сочувствуем его семье, которая, наверное, очень переживает. Если вы имеете с ними связь, пожалуйста, посоветуйте им обратиться в МККК, чтобы мы им помогли», — сказала координаторка по связям с общественностью региональной делегации МККК в России и Беларуси Люсиль Марбо.
«Украинский язык мгновенно вызвала ярость»
Дмитрий отметил, что в российских тюрьмах украинских пленных держали отдельно от заключенных россиян:
«В Пакино была большая колония, но те три корпуса, где были украинцы, специально отгородили высоким забором — к окнам на втором этаже, и не дай Бог, чтобы мы там пересеклись с местными зэками. Они нас только обслуживали, им запрещали с нами разговаривать. Если нас и выводили там, например, на флюорографию, то с мешками на голове или ночью, чтобы мы не видели, куда идем, и не ориентировались, а во-вторых, чтобы нас не видели их зеки, так как рентген-аппарат там как раз в их корпусе».
Бывший заключенный считает, что администрация тюрьмы очень боялась контактов между российскими заключенными и пленными украинцами:
«Охрана менялась ежемесячно. Они даже своим не доверяли, следили друг за другом, если были такие случаи, когда какой-то охранник мог проявить человечность, то его сдавали и он больше не появлялся. Я еще заметил, что если один охранник с тобой разговаривает, то достаточно приемлемо — без грубости, без матов, а если их два или более, они, наверное, уже друг друга боялись и хотели показать, как они преданы режиму, и тогда обходились как звери».
По словам Дмитрия, охранники не запрещали им разговаривать между собой по-украински, но их очень раздражало, когда пленные в разговоре с ними употребляли отдельные украинские слова:
«Они кричали: „по-русски давайте, вашей хохляцкой не понимаем“. Что в первой тюрьме, что во второй — украинский язык у них мгновенно вызвал ярость. Даже не язык, а только отдельные слова».
«Была одна такая интересная смена (охранников), которая была целый месяц. В ней один разговаривал по-украински да еще на достаточно хорошем украинском языке. Говорил „Доброго ранку, хлопці“. Мы сначала не знали, что отвечать, потом начали отвечать по-украински. Он, наверное, был старшим. Но потом их заменили, и больше его не было», — вспоминает Хилюк.
На обмен со второй попытки
К обмену 24 августа, в котором был Дмитрий Хилюк, их начали готовить за четыре дня. Ему и еще двум украинцам — мэру Херсона Владимиру Николаенко и Дмитрию Юзваку из Киевской области — приказали собрать свои вещи и выйти из камеры.
«Я пообедал быстро, скрутил матрас, собрал свое имущество — чашку, ложку, зубную пасту, мыло, письмо из дома и деревянный крестик — это все мое имущество там было», — вспоминает он.
При выходе им выдали украинскую военную форму и приказали переодеться. Потом отвели в библиотеку и записали с ними видео, на котором они должны были сказать, что претензий, жалоб и заявлений в адрес России и учреждений, в которых их содержали, не имеют.
«Мы должны были озвучить небольшой заученный текст, несколько предложений, включая то, что мы там получали горячую трехразовую еду, чистое белье. Короче, как на курорте были. Написали еще короткие автобиографии, но потом нас снова вернули в камеры и грубо сказали, что домой мы не поедем», — рассказывает Дмитрий.
Через пару дней их снова вывели из камер и посадили уже в автозак. Три часа дороги с завязанными глазами и руками — и снова остановка.
«Я понял по звуку реактивных двигателей, что это аэродром. Нас выгрузили и вывели в какое-то большое и холодное помещение, возможно, это был ангар для самолетов. Мы слышали, что очень часто приземлялись и поднимались самолеты, в том числе ночью, потому что мы там и ночевали. Там было очень-очень холодно, никто не мог уснуть от холода, но, правда, нам дали есть. Ну как дали — я впервые за долгое время попробовал нормальную человеческую пищу, а не помои. Наверное, дали ту еду, что готовили для себя, для своих военных. Там была одноразовая посуда и одноразовые вилки, но ими невозможно было воспользоваться, так как у нас же были завязаны глаза и руки. Приходилось есть прямо с тарелки, как это делают кот или собака», — говорит Дмитрий.
Утром они снова позавтракали таким же образом, а через несколько часов их начали заводить в большой военно-транспортный самолет.
«Полет длился около двух часов. Когда самолет приземлился, открыли рампу, а я близко сидел к хвосту, почувствовал, что с улицы зашел воздух, значит, мы уже на земле. И тут прозвучала очень неожиданная для нас команда — снять повязки с глаз и скотч с рук. Мы помогали друг другу, разрывали зубами скотч на руках, посрывали повязки с глаз. Тогда я уже увидел, что это действительно большой транспортный самолет, и увидел автобусы с беларусскими номерами, легковые автомобили и скорые помощи».
В Беларуси украинцам выдали пакеты с беларусскими продуктами
Российский самолет с украинскими пленными приземлился в гражданском аэропорту Гомеля.
«Там стоял единственный гражданский самолет „Белавиа“, а аэропорт был абсолютно пуст. Мы потом проезжали возле здания аэровокзала, там я увидел всего несколько человек. Было написано „Гомель“. Мы сели в автобусы, а там на сиденьях были пакеты для нас с нормальной едой. Там были какой-то паштет, тушенка, что-то еще. После тех помоев, которыми меня кормили три с половиной года, мне показалось съедобно и вкусно», — говорит Дмитрий.
По его словам, в бумажных упаковках (на них не было государственной символики Беларуси, как раньше) были также вода, чай, одноразовые стаканчики — все беларусского производства. Дмитрий говорит, что на протяжении всего пути из Гомельского аэропорта до украинской границы с ними представители Беларуси не контактировали.
«Все выглядело так: полномочия российских военных на тот момент закончились, и какие-то люди нас вызывали по фамилиям и направляли по автобусам. Возможно, это были беларусы, возможно, нет, но это уже не были военные, мне кажется. Мы были в таком возбужденном состоянии, мы радовались, что наконец будем освобождены, я уже особо и не присматривался», — добавляет он.
Дмитрий говорит, что по освобождению он больше всего радовался, что его дождались родители.
«Отцу 77 лет, а матери 76. Для меня это самая большая радость, которую я ждал. Я один в семье, а все наши родственники на Хмельнитчине, на Ровенщине. Они тоже пожилые, но все же пока я был в плену, приезжали им помогать», — сказал Дмитрий Хилюк.
Как и все освобожденные украинцы, Дмитрий проходил реабилитацию после российского плена. Сейчас он занимается восстановлением поврежденного российскими обстрелами здания, а в октябре планирует вернуться на работу в агентство УНИАН.